Шаг...

[Bridgewalker]

И пришла Она. Рыжая, в рваных джинсах, с разноцветными дредами...
- Лето кончилось.
Киваю, а что еще сказать. Я счастлива. Ты же пришла ко мне.
- Он сказал тебе - спасибо за лето. Здорово, правда?
- Очень здорово. Лето - это маленькая жизнь. Это была странная и страшная жизнь, Осень. И она прошла.
- А я?
- А ты то, что вмещает в себя и жизнь и за пределами оной. Мне сняться крылья и лисята. Мне сняться закаты и прогулки под дождем. Мне снятся бесчисленные чашки кофе и чая в лапах мотх гостей. Мне сниться моя любовь...
- А время не спать будет, а то у тебя такой загруженый график....
- Будет, Рыжая, будет...
- Пойдем.
Шаг...

@музыка: Вальс Бостон

@настроение: осень, в небе жгут корабли

Comments

[Char Li]

Я уже тут.
И что?

[Bridgewalker]

Смотри следующую запись))

[Lis_Uliss]

Осень
Это была прекрасная осень… Серый туман, зелено-желтое под ногами - месиво из палых листьев и скрипящей мокрой травы... Я впервые вдыхала этот воздух. Вдохнула… Хорошо... Боги, как хорошо... Тепло солнца, пусть даже мимолетное, последнее, осеннее, тепло земли - осень щедра на случайные подарки, тепло тяжелых небесных туч, тепло воздуха вокруг, тепло собственного тела... а тело - стройный стебелек, на конце которого поздними цветами звенят голова и руки... На пальцах - прохладная роса... Отец и мать, где бы вы ни были - хорошо-то как...
Мрачная красота средней осени влекла меня, дарила чувство легкой грусти и теплого владычества над миром. Словно вот он - мир, возьми и набери его в пригоршни, не бойся... Мир увянет или превратится в засохший портрет себя же, но на его место тотчас же опустится другой, и будет ждать других рук, и другого хозяина... И музыка, тишиной повисшая в воздухе, будет освещать последний день творения...
Потом была дорога, разделившая весь мир мертвой и как будто тоже серой, но такой чуждой полосой... Разделившая весь мир - и меня, и меня...
А по ту сторону дороги уже стояла она. Куталась в оборванные прозрачные тряпки, сжималась от дуновения моих ветров в своем неуютном теле, словно пытаясь как можно быстрее выбраться из него, сжимала руки в попытке вдуть в них если не душу - то хоть кусок тепла, такого легкого и доступного для меня... Как странно...
За ее спиной звенело лето, какие-то люди еще не успели опустить поднятые в прощальном жесте руки, затихал стук колес и крики прибрежных чаек, из-за ее спины пахло бушующим морем, со-ком надломленных камышей, неистовой любовью, привязанностью, а она – мерзла, и будто бы ей было все мало, мало... Да полноте, откуда здесь взяться лету... Разве только...
И в небе не то звездой, не то безумным фонарем зажегся зеленый свет. И тени из разных миров поплыли друг другу навстречу, мешаясь в безумном менуэте. Тяжелые ветра осени, стелясь по земле полозами, теребили траву по ту сторону дороги, всколыхивали воду в ручьях, рвали края облаков. Хрупкие ветра-призраки лета поднимали ногами целые тучи листьев, и из этих вспышек цвета тоже рождались какие-то существа, чтобы несколько мгновений покружить в странных па, а затем умереть в нелепом реверансе. И снова, снова,... И все быстрей, быстрей. И солнце, выглянувшее из-за туч, освещало все это в такой тишине, какая была возможна лишь у меня, здесь... Осенью... Откуда же здесь взяться лету?!..
Мы все стояли, не решаясь сделать шаг на тропу. Она - бледнея с каждым мигом, нерешительно занесла ногу над дорогой, готовая чуть что убежать, не оборачиваясь. Я - полная любопытства... Что-то было в ней - той, которая по ту сторону дороги. Что-то от меня. Только от какой-то неправдоподобной и призрачной меня. Что-то... нет, не ненастоящее, но...
Свет зажигался и тух, на небо выползли слепые звезды, похожие на жирных осенних воробьев. Тусклые, большие. И солнце не спешило уходить, грея от света земли свои старческие бока...
А свет все менялся, постепенно из зеленого становясь красным - и звуки лета исчезали куда-то, а люди, на которых она так не разу и не обернулась - люди ушли. Даже нет - медленно растаяли в воздухе, и это казалось странно правильным, потому что...
И вдруг, когда между нами черным ветром заметались диковинные животные из металла и пластика, она крикнула с той стороны - и хотелось ответить - сумасшедшая, о чем ты кричишь, зачем и кому - но уже было ясно, что - мне... Она кричала - мне:
- Что, пришла занять мое место?! Ха-ха! Не выйдет! Ничего у тебя не выйдет, слышишь?
- Что? - крикнула я в ответ, поддаваясь искусу разговора. - О чем ты?
- Ведьма, - крикнула она. - Разве тебе неведомо, что, чтобы забрать мое, тебе нужно настичь меня... А я не дамся! Слышишь – только не тебе, проклятая!
- Да зачем же мне брать твое, чем бы оно ни было... - крикнула я, поддаваясь искусу слов. - Я не воровка и не нищенка! у меня все есть, поверь!
- Ведьма, тебе не отобрать у меня мое! - вторила мне она, А ее круглые полные слез и сожаления глаза говорили - ты пришла сюда. Это достаточный повод. Иначе, зачем бы ты пришла!
- Мне ничего не надо от тебя! - ответила я, пытаясь отвернуться... Но нет. Мои глаза все так же приковывала дорога, и нога моя в дикой и страшной симметрии застыла над темно-серым путем, повторяя движения девушки с той стороны. Отвернуться! Уйти! Уйти! Отвернуться! Опустить ногу! Опустить!.. Нет. А та с той стороны все кричала, и я пыталась утешить себя ненужной дурацкой надеждой, что не обо мне - потому что уже не для меня:
- О, я не дам ей своей власти – слышите? Вы ее не отнимите, пока я жива. И пока я жива, я не дам воровке прийти на мое место... Слишком долго я жила, чтобы уйти теперь! Ибо, взяв все мое - она все мое порушит, не сотворив ничего взамен!
И тогда был голос, говоривший с неба и с солнца, говоривший ей, но слышимый лишь мне, ибо лицо ее напрягалось в попытке услышать – а в глазах гулял безнадежный страх. Зверь, растянув-шийся пятном дороги, тоже говорил. И листья говорили - ей, а не мне:
- Не за творения свои печешься, но лишь за свое обладание ими!
- Не за творения свои печешься! - подхватил хор листьев - обидным детским хохотом, неправильно чистым и оттого злым. И она услышала. И ее голова поникла. И она опустила глаза. И сказала:
- Позволь мне тогда объяснить свою смерть моим друзьям, чтобы они не плакали обо мне и не считали ее – безумной.
А голос сказал:
- Не о друзьях своих печешься, но лишь о своем праве повелевать ими!
- Лишь о праве повелевать!
- Тогда разреши объяснить все моим... врагам... Пусть они оставят наступницу в покое... пускай забудут меня...
- Не о ее судьбе ты печешься, а о мести! Нет тебе права на исполнение желаний! Пропади!

Но на самом деле этого крика - а кричал весь мир, я и она - мы вместе - ничего этого не было. А было так:
- Я не смогу тебе помочь! - заливаясь обидной издевкой, крикнула с той стороны улицы она. - Я ухожу, и тебе теперь жить в разрушенном мной мире.
- О чем ты?
- Ты так же скоро умрешь, как скоро умирали все твои и мои предшественницы. Поэтому мой тебе совет: не создавай ничего, только ломай, это легче и быстрее, это помогает заглушить страх...
- О чем ты?
- Той, кто придет за тобой, нечего будет рушить, если ты докончишь начатое мной. Постарайся же на славу!!!
- О чем ты?! – мой отчаянный крик разбился о ее неистовый смех – горячий, сжигающий дотла смех, злой, как морская буря…
Но и этого разговора тоже не было.

- Я ухожу, - сказала она. - Не желаю тебе счастья, только покоя. Это единственно достойное, - и сыпанула мне в лицо охапкой прелых листьев. Дорога была узкая, и стояла она ко мне близко-близко. А я схватила ее за руку - и рука прошла сквозь пальцы.
- Не ищи меня, если я приду, я не стану помогать, мой приход изначально сулит тебе изгнание. Хватайся за этот мир, как можешь, оттягивай приход зимы… –
Вдруг пахнуло свечным воском, ладанкой, рождественскими коржами, стеклом, елью... Стало холодать. На кончиках ее пальцев, на бровях, волосах и ресницах белел даже не иней - лед.
- Прощай.

Но все было совсем не так. Мы с ней говорили тысячу лет, и постепенно она ощутила меня собой, а я ее - мною. А потом всё - и дорога, и солнце, и небо, и нелепый красно-зеленый фонарь в нем, и земля - улетело с арктическим ветром за почерневшими ошметками бывшей листвы, и мы, хватаясь друг за друга, как за спасительные канаты, принялись тонуть в ледяной воде чьих-то чужих шагов...
И была другая земля и дорога на ней, и был снег. И на снегу стояли призраки снеговиков, и незнакомка лепила белоснежного лебедя, вместо хвоста вставив ему метлу, а вместо клюва - морков-ку. А потом она обернулась на мой крик – … В моих пальцах распадалась льдистой крошкой та, что пришла из лета. И от снежинок, бывших когда-то ее телом, больше не пахло морем, а пахло - обык-новенной замерзшей водой...
И та, что пришла из зимы, улыбнулась мне, и я протянула ей сквозь дорогу - и через стену снега - свои замерзшие руки, припоминая, было ли хоть что-то, что я успела создать или разрушить.
- Это была прекрасная осень, - со странной улыбкой на белых губах сказала мне новая хозяйка этого мира. И я не смогла с нею не согласиться. - Ты можешь гордиться, пока еще дышишь... Я пришла слишком быстро, - оправдываясь, говорила она, пока моя кровь не превратилась в лед, а тело – в шуршащий ворох сухих листьев, трав и цветов. - Но это и вправду была прекрасная осень...
А из-за ее спины веяло влагой и грязью, на горизонте черной полоской земли зарождалась весна, и мутные радуги окрашивали горизонт в фиолетовый цвет.