если ты идешь СВОИМ ПУТЕМ, ты его прокладываешь в Мире
читать дальшеПрихожу в себя в медблоке. Все тело ломит -- у меня горячка. Как странно -- я не болела кажется уже долгие годы.
Смотрю на свои руки с ранее незнакомым мне интересом. Какие у меня хрупкие запястья, оказывается. И вены идут сразу под кожей. А ножи у меня очень, очень острые. Пущу в душе горячую воду...
-- Зря, Лав. Если ты это сделаешь -- они победили. -- Рядом со мной Учитель. Неужели сидел, пока я была без сознания? О Учитель, за что вы нас так любите?
Мы не стоим такой любви и понимания. Я так точно не стою...
-- Лав, иногда так нужно, девочка. Людям обычно не стоит убивать себе подобных. Но когда происходят очень страшные вещи -- например, война -- то приходится. Приходится забыть о том, что враг тоже человек. Потому что он уже усвоил, что ты -- не человек. И убивать тебя будет без жалости. И тебя, и тех кого ты любишь. Потому и нужны солдаты. Тысяча солдат, Лав. И если все получится, то никому и никогда не придется больше делать подобного.
Я киваю.
Он гладит меня по голове.
-- Умница, девочка.
Встает, собирается уходить. Я не выдержываю:
-- Учитель!
-- Да, Лав.
-- Обещайте... Обещайте, что когда я придумаю как их убить, и мы сделаем это, то вы убьете меня. Убьете быстро.
Он шокирован. Нет -- просто удивлен. Словно не ожидал. Как не ожидаешь от пятилетнего ребенка точного решения сложных математических уравнений.
Он кивает и выходит.
Я остаюсь наедине с постелью и работающей аппаратурой. Болезнь понемножку ест меня. Я этому почти рада -- есть пару дней передышки. А продолжать придется.
Я не вылежала положенных мне нескольких дней. Как только смогла ходить, прихромала в лаборатторию.
В клетках тихо. Четыре пары ненавидящих глаз. Нет -- лишь три. Девочка свернулась клубком на дне клетки и не приходит в себя. До сих пор? У нее шок? И чем ее лечить? Капельница? А у меня нет киридовых иголок. Куча умного металла -- и ничего полезного. Она потеряла много крови. Нужно восстановить хотя бы обьем жидкости.
Они жывут без еды и без отходов, соответственно. Откуда они берут энергию для жизнедеятельности.
А откуда бы не брали -- сейчас эти каналы перекрыты. И открыть я их не могу. И не собираюсь.
Кажется, нашлись обстоятельства явно сильнее, чем они могут справиться...
Она почти жива -- умереть навсегда они, видимо, не могут. И она ужасно мучается. Даже у человека сгущение крови очень неприятно, а тут...
Она лежит, ни живая, ни мертвая, в безконечной агонии. Я же ученая, а не палач. Надо ее хотя бы напоить. А как?
Посуды у меня нет -- в столовой я получаю еду в одноразовых синтетических посудинах, которые после еды сдаю.
В моей комнате тем более нет ничего подобного. А зачем? Для еды есть столовая. В лабораториии -- тоже ничего подобного. А еще архангелы могут это заметить, и вряд ли одобрят. Надо поить ее по чуть-чуть и незаметно. Из рук? Нет, но...
Эврика! Ковыляю к себе домой, в душевую. Там есть один из предметов розкоши -- маленькая губка, очень удобная, и не полностью синтетическая. Правда я ею уже мылась, и не раз. жыдкое мыло -- плохая приправа. Правда больше вариантов нету, а лишние раздумия -- ее мучения.
Ты дура, Лав, наивная дура. Оказывается спор с собой -- дело очень увлекательное, особенно когда снова и снова отмываешь водой небольшую банную губку. Готово. Пора завершать дискуссию.
А как пронести ее в лабораторию, гениальная моя. На халате нет карманов, на платье -- тоже. Комбез? Подозрительно будет. Лифчика я не ношу -- грудь маленькая. Носки и туфли? Несерьезно. Трусики? Мда-а-а-а... А что делать? Боги, за что?!
Остается молиться, чтобы меня не заметили, или не обратили внимания...
Смотрю на свои руки с ранее незнакомым мне интересом. Какие у меня хрупкие запястья, оказывается. И вены идут сразу под кожей. А ножи у меня очень, очень острые. Пущу в душе горячую воду...
-- Зря, Лав. Если ты это сделаешь -- они победили. -- Рядом со мной Учитель. Неужели сидел, пока я была без сознания? О Учитель, за что вы нас так любите?
Мы не стоим такой любви и понимания. Я так точно не стою...
-- Лав, иногда так нужно, девочка. Людям обычно не стоит убивать себе подобных. Но когда происходят очень страшные вещи -- например, война -- то приходится. Приходится забыть о том, что враг тоже человек. Потому что он уже усвоил, что ты -- не человек. И убивать тебя будет без жалости. И тебя, и тех кого ты любишь. Потому и нужны солдаты. Тысяча солдат, Лав. И если все получится, то никому и никогда не придется больше делать подобного.
Я киваю.
Он гладит меня по голове.
-- Умница, девочка.
Встает, собирается уходить. Я не выдержываю:
-- Учитель!
-- Да, Лав.
-- Обещайте... Обещайте, что когда я придумаю как их убить, и мы сделаем это, то вы убьете меня. Убьете быстро.
Он шокирован. Нет -- просто удивлен. Словно не ожидал. Как не ожидаешь от пятилетнего ребенка точного решения сложных математических уравнений.
Он кивает и выходит.
Я остаюсь наедине с постелью и работающей аппаратурой. Болезнь понемножку ест меня. Я этому почти рада -- есть пару дней передышки. А продолжать придется.
Я не вылежала положенных мне нескольких дней. Как только смогла ходить, прихромала в лаборатторию.
В клетках тихо. Четыре пары ненавидящих глаз. Нет -- лишь три. Девочка свернулась клубком на дне клетки и не приходит в себя. До сих пор? У нее шок? И чем ее лечить? Капельница? А у меня нет киридовых иголок. Куча умного металла -- и ничего полезного. Она потеряла много крови. Нужно восстановить хотя бы обьем жидкости.
Они жывут без еды и без отходов, соответственно. Откуда они берут энергию для жизнедеятельности.
А откуда бы не брали -- сейчас эти каналы перекрыты. И открыть я их не могу. И не собираюсь.
Кажется, нашлись обстоятельства явно сильнее, чем они могут справиться...
Она почти жива -- умереть навсегда они, видимо, не могут. И она ужасно мучается. Даже у человека сгущение крови очень неприятно, а тут...
Она лежит, ни живая, ни мертвая, в безконечной агонии. Я же ученая, а не палач. Надо ее хотя бы напоить. А как?
Посуды у меня нет -- в столовой я получаю еду в одноразовых синтетических посудинах, которые после еды сдаю.
В моей комнате тем более нет ничего подобного. А зачем? Для еды есть столовая. В лабораториии -- тоже ничего подобного. А еще архангелы могут это заметить, и вряд ли одобрят. Надо поить ее по чуть-чуть и незаметно. Из рук? Нет, но...
Эврика! Ковыляю к себе домой, в душевую. Там есть один из предметов розкоши -- маленькая губка, очень удобная, и не полностью синтетическая. Правда я ею уже мылась, и не раз. жыдкое мыло -- плохая приправа. Правда больше вариантов нету, а лишние раздумия -- ее мучения.
Ты дура, Лав, наивная дура. Оказывается спор с собой -- дело очень увлекательное, особенно когда снова и снова отмываешь водой небольшую банную губку. Готово. Пора завершать дискуссию.
А как пронести ее в лабораторию, гениальная моя. На халате нет карманов, на платье -- тоже. Комбез? Подозрительно будет. Лифчика я не ношу -- грудь маленькая. Носки и туфли? Несерьезно. Трусики? Мда-а-а-а... А что делать? Боги, за что?!
Остается молиться, чтобы меня не заметили, или не обратили внимания...
@темы: Хроники LV 451/47